Обратная сторона МОНЕТЫ: Русские в Чечне

Jul 09, 2023

Обратная сторона МОНЕТЫ: Русские в Чечне

Джосс Микинс

Введение

Российское правление в Чечне оспаривалось еще до Пушкина. Две последние войны следует рассматривать отчасти как главы исторического повествования, насчитывающего более двух столетий. Много было написано об ужасных зверствах и нарушениях прав человека, совершенных обеими сторонами во время Первой и Второй чеченских войн, но значительно меньше внимания было уделено изучению Чечни как примера успеха в борьбе с повстанцами. В 2014 году жертв вооруженного конфликта на Северном Кавказе было 525 — 341 убитый и 184 раненый, тогда как «цифры за 2015 год, скорее всего, составят около 260 жертв — около 200 убитых и 50 раненых» (Вачагаев 2016). Хотя такие цифры значительны, они составляют лишь малую часть уровня смертности в разгар войны. По данным Министерства внутренних дел (МВД) России, в вооруженных конфликтах 1994-1995 годов погибло 26 000 человек, в том числе 2 000 российских военнослужащих (Известия, 1995). Учитывая, что реальные цифры могут быть намного выше и что Вторая чеченская война была объявлена ​​«официально завершенной» (BBC 2009) только в 2009 году, относительный мир последних лет впечатляет.

Тем не менее, несмотря на это, западные ученые, похоже, неохотно рассматривают Чечню как успех COIN. Такая нерешительность может быть частично обусловлена ​​крайне неприятной российской тактикой, а также чувством ужаса и недоумения по поводу ее эффективности. Российские методы борьбы с повстанцами в Чечне читаются как контрольный список «плохих методов противоповстанческой деятельности», как это определено в «Оценочной карте противоповстанческой деятельности» корпорации RAND. Русские использовали «как коллективное наказание, так и усиливающиеся репрессии, существовало коррумпированное и произвольное персоналистическое правление правительства» (RAND 2016, стр. 3), и большая часть местного населения была быстро отчуждена. Эти методы диаметрально противоположны западной фиксации на «сердцах и умах», сформулированной в «Мануэле военной борьбы с повстанцами США» 2014 года (FM 3-24, глава 7.8). Многочисленные западные теоретики подчеркивали основополагающую важность завоевания и сохранения доброй воли коренного населения (Томпсон 1966, Китсон 1971, Нагл 2005, Килкуллен 2009). Дэвид Галула провидчески предвосхитил большую часть этой теории, когда заявил, что «солдат должен быть готов стать пропагандистом, социальным работником, инженером-строителем, школьным учителем, медсестрой, бойскаутом» (Crandall 2014, стр. 187). .

Вопреки такой позиции, некоторые западные теоретики предложили более силовой подход к борьбе с повстанцами. В своем основополагающем исследовании «Восстание и власть» (1970) Лейтес и Вольф изложили свой «системный подход», который моделирует противоповстанческую борьбу как конкурирующую систему ресурсов и результатов, которые определяют успех или провал восстания. Согласно этой концепции, сила принуждения является ценным инструментом, поскольку «соперничество между R [Восстанием] и A [Властью] часто является в такой же степени соревнованием в эффективном управлении принуждением, как и соревнованием за сердца и умы людей» ( Лейтес и Вольф 1970, стр. 155). Этот подход стал известен как теория «затраты/выгоды», которая рассматривала население как «рациональных субъектов», сотрудничество которых можно добиться с помощью сочетания принуждения и вознаграждения, или «кнута и пряника» (Long 2006, стр. 25). . Следуя аналогичному принципу, Статис Каливас в «Логике насилия в гражданской войне» утверждает, что «независимо от симпатий (при прочих равных условиях) большинство людей предпочитают сотрудничать с тем политическим игроком, который лучше всего гарантирует их выживание» (2006, стр. 12). Эти теоретические парадигмы предполагают, что авторитарная модель борьбы с повстанцами может оказаться весьма эффективной, если население будет убеждено, что их лучший шанс на выживание заключается в подчинённом действиям по борьбе с повстанцами.

Одной из лучших иллюстраций «авторитарной модели» является российский опыт в Чечне и ряде других конфликтов. Российские специалисты по борьбе с повстанцами постоянно игнорировали лучшие западные методы борьбы с повстанцами, продолжая при этом добиваться значительных успехов в подавлении повстанцев. Юрий Жуков отмечает, что Россия успешно разгромила 18 из 21 восстания, произошедшего с начала ХХ века, подавляющее большинство из которых произошло на территории России (Жуков 2010, стр. 12). Чечня, судя по всему, не является исключением из этой тенденции, и, несмотря на жестокость российских кампаний, республика сейчас находится под твердым федеральным контролем. Какими бы ни были провалы путинской политики в отношении Чечни, очевидно, что повстанческое движение 1990-х годов потерпело решительное поражение и что отделение Чечни маловероятно в ближайшем будущем.